Приведя себя в порядок, заяц огляделся: жёлтое небо, солнца разных оттенков зелёного, гряда темнеющих вдалеке холмов… как раз в ту сторону и двинулся стебель цветка. И снова Кадрилис не мог не удивиться тому, что цветочная ножка способна растягиваться, как жевательная резинка. Похоже, захоти она стать паутиной, опутала бы собой всю планету… вот здорово!
Но удивляться и шевелить от изумления усом, вернее, его половинкой было недосуг: надо спешить к друзьям! «Вперёд!» — скомандовал сам себе заяц и поскакал в сторону холмов. Он прыгал и не мог нарадоваться тому, что удалось вырваться из мрачного водного плена. «Будь что будет, а сейчас — всё прекрасно! — подбадривал себя Кадрилис и даже рассмеялся, подумав: — То-то захлопает ушами Кутас, когда услышит о моих приключениях!»
— Ой! — воскликнул он вдруг.
Размечтавшись, заяц не заметил, как к нему подкрался цветок — ещё немного, и сцапает! Мало того, наперерез ему двинулся ещё один, и оба цветка будто состязались, кто быстрее проглотит добычу. Кадрилис прыгнул в сторону и пустился во весь опор, но хищники не отставали. Итог соревнования был предрешён: преследователи не имели понятия, что такое усталость, а зайчишка уже испускал дух… Ноги заплетались, он зацепился лапой за что-то мягкое и упал… Это что-то мягкое оказалось облетевшим полуувядшим лепестком, и заяц, не придумав ничего лучше, залез под него и свернулся клубком. Он слышал вокруг себя шорохи, шелест, шлепки… Это цветы искали и не могли найти беглеца… Сердце у одноухого ушло в пятки: вот-вот они приподнимут лепесток и схватят его!
Но звуки стали удаляться, а затем совсем стихли. Осмелев, Кадрилис высунул из-под лепестка половинку уса и глаз и огляделся. Вокруг тишина, цветы преспокойно стоят на прямых стеблях, вдалеке маячат холмы, и с их стороны задом пятится цветок, тот самый старый знакомый, только вновь распустившийся. Судя по всему, он возвращается, оставив пленников где-то по ту сторону холмов. Надо поспешить, поскольку он, Кадрилис, на свободе, а друзья похищены, и возможно, сейчас им грозит гибель… Вперёд, вперёд, хотя не так-то просто ускорить шаг, прикрываясь тяжёлым лепестком. Кадрилис боялся бросить его: чем не волшебная шапка-невидимка? «А вот мне бы не пришло в голову!» — послышался зайцу голос приятеля. Может, и Твинас, даже если бы яростно сосал трубку, не сообразил бы, что цветы не обращают внимания на облетевшие лепестки и на то, что скрывается под ними.
Приободрившийся Кадрилис прибавил шаг, передвигая лапами в ритме только что придуманной песенки:
Разгадал цветка я тайну,
Тайну разгадал цветка я,
Тайну эту разгадал я,
Эту тайну, сап, сам, сам!
Когда прикрывшийся лепестком Кадрилис вскарабкался на один из холмов, бледно-жёлтое небо успело потемнеть, а из семи солнц продолжало светить лишь одно — самое зелёное. В паре шагов от вершины холма Кадрилис припал к земле и осторожно высунул голову, чтобы оглядеться. Он увидел картину, от которой у него мурашки пробежали по шкурке: его попутчики мокли в цветочной вазе! Мало того, они были перевязаны какой-то верёвкой, словно букет! В первое мгновение Кадрилис едва не задал стрекача от ужаса и выскочил из-под лепестка. Но потом ноги сами понесли его на поляну к друзьям. Тут он заметил, что один из цветов с подозрением поворачивает голову в его сторону, и это заставило косого мигом нырнуть под свою благоухающую шапку-невидимку и из-под неё продолжить осмотр местности.
Цветы отдыхали. Их закрытые головки обвивали вазу, и только два цветка оставались раскрытыми: судя по всему, они сторожили игрушки. Увидел Кадрилис и королевскую чету, величественно белеющую за дальним холмом. Затем заяц стал пристально разглядывать «Серебряную птицу», валявшийся неподалёку лягушкин саквояж, утонувшую в вазе трубку Твинаса. Ни одна мелочь не ускользнула от зорких глаз одноухого. Заяц переключился на друзей. Они казались смертельно измученными и свисали с краёв вазы, как увядшие цветы. Эйнора висела вниз головой, как летучая мышь, Лягария лежала на спине, выпятив живот и широко раскинув лапы, застёжка её накидки съехала к самому рту. Кутас свешивался боком, и в его оттопыренном ухе белело что-то непонятное — уж не то ли сокровище, которое он хотел оставить у себя? Твинас, как самый тяжелый, опустился на дно вазы, наружу торчал только его клюв. Один лишь Менес ещё как-то сопротивлялся и даже стремился подтянуться к краю вазы: он напоминал лису, пытающуюся вырваться из капкана.
Именно не потерявшего присутствие духа Менеса Кадрилис решил освободить первым. Но как подать ему весточку, чтобы цветы не пронюхали? Если они почувствуют опасность — усилят охрану пленников, а то и его самого схватят. «Будь осторожен, чертовски осторожен, как никогда осторожен!» — строго приказал себе Кадрилис. Но с чего же начать, что же придумать? О том, чтобы прошмыгнуть мимо цветов, окруживших вазу, нечего и мечтать. Кадрилис завернулся в лепесток и задумался. Он думал и при этом вдыхал сладковатый запах земли, слышал, как шелестит трава, видел, как маленький цветочек прильнул головкой к стеблю своего большого собрата и тот ласково погладил его лепестком. «Гляди-ка, как они нежны друг с другом», — удивился Кадрилис.
На планету цветов опустилась ночь, холмы и поляна погружались в тёмно-зелёные сумерки — казалось, что лежишь на дне пруда. И в этой тишине чуткое ухо зайца уловило посторонний звук: какое-то тиканье или стук, будто капает вода из крана или дятел стучит по дереву клювом. Этот звук доносился из-под земли. Кадрилис перевернулся под лепестком и высунул мордочку с другой стороны, откуда был виден склон холма. Сначала заяц увидел в траве обломок кирпича. Откуда он здесь взялся?