— Вы уж меня простите, что вмешиваюсь не в свою сферу, — подала голос Лягария, пытаясь перекричать жужжание пылесоса, — только я прямо-таки шокирована… ап-чхи! Командир должен приказывать, а не сам делать чёрную работу, ап-чхи! Тем более что вы устали после победоносного сражения с армией жуков! Да не будь я инвалидом, пострадавшим от крысиного зуба, сама бы схватила пылесос… ап-чхи!
— Дайте сюда! — вызвался Кутас. — Лапы у меня уже зажили, поэтому я всегда пожалуйста… И про… чхи!.. простите, что сам не догадался предложить раньше.
Кадрилис вернулся на командный пост, а Кутас принялся рьяно высасывать из салона песок. Он работал так проворно, что вскоре воздух явно очистился и дышать стало легче.
— А ты, Эйнора, — снова подала голос референт, — тоже могла бы не сидеть сложа руки. Уважаемый командир, — повернулась лягушка к Кадрилису, — вы уж меня простите за то, что я, всего лишь простой референт, командую на корабле, но сколько же можно терпеть такое!
— Прошу вас, отдавайте приказания, — благосклонно кивнул командир.
— Спасибо, — признательным взглядом посмотрела на него референт. — Вот ты, Эйнора, помнится, с таким рвением шила себе юбку. А ведь могла бы и сама догадаться, что надо пришить пуговицы к форменному мундиру нашего командира. Кутас, ты сейчас всё равно носишься по салону, возьми-ка у командира мундир и передай портнихе.
— Вот… передай, — покорно повторил командир, снимая с себя мундир. Как ни крути, а толковый организатор наша Лягария! Командир из неё плохонький, зато в качестве подручной командира ей просто цены нет. Только она одна догадалась спасти мундир и замечательные пуговицы. Сама всё потеряла, а из кожи лезет, чтобы командир ни в чём не нуждался! Разве это не настоящий товарищ?
Видя, как возрастает её значение, Лягария скромно потупилась, а тем временем тонкие пальчики Эйноры порхали вокруг золотых пуговиц. Заодно она накрепко пришила и пуговку внутреннего карманчика, державшуюся на последней ниточке, и, когда Кутас управился с работой, мундир выглядел почти как новый.
— Наконец-то, — с довольным видом откинулся в кресле Кадрилис.
— А сказать спасибо не нужно? — спросила Эйнора.
— Ну да, спасибо, разумеется, — спохватился командир и тут же вспомнил, что его референт, возвращая пропавшие мундир и пуговицы, никакой благодарности от него не требовала. Вот уж действительно в должности командира видишь окружающее гораздо шире и понимаешь намного глубже.
Словно угадав его мысли, референт сказала:
— Эйнора, разве можно разговаривать с командиром в таком тоне? Наш командир уже десять раз доказал, что может быть подлинным джентльменом, так чего тебе ещё?
— А того, — с достоинством ответила Эйнора, — что я просто хочу, чтобы он проявил себя джентльменом и в одиннадцатый раз.
— Ладно, — иронически подмигнула командиру референт Лягария, — пусть это будет критика снизу.
— Я вам не низ! — распрямилась в кресле Эйнора. — Только ничтожества и подлизы бывают внизу.
Лягария лишь квакнула от злости, а тем временем в диалог вмешался Кутас:
— Кадрилис… командир, мне тут пришла в голову мысль, что я мог бы пропылесосить и ваш мундир… Он весь пропесочился.
— Хорошо, что сам додумался, не пришлось тебя просить, — кивнул командир.
Кутас проворно засуетился со шлангом наперевес вокруг командирского рукава. Щенка так и подмывало рассказать приятелю всю правду о цветке, о его лопнувшем стебле и упавших лепестках. То-то удивится заяц! «Вот тебе раз, вот так штука! А дальше? А дальше-то что было?!» — воскликнет он. И тогда Кутас расскажет о птице из пепла, и о сути, о самой сокровенной сути, и ещё… ещё расскажет Кадрилису, что Эйнора совсем как морская раковина, жёсткая на ощупь, но если её ласково погладить — так же ласково, как Кадрилис когда-то огромный цветок, — то она…
Рукав прямо на глазах снова стал белоснежным. Пройдясь щёткой пылесоса по плечу, щенок принялся за сверкающий золотом погон, и чем ближе подбирался он к уху, тем задорнее блестели его глаза.
— Слушай, Кадрилис, — зашептал наконец Кутас на ухо командиру, — у меня для тебя такая новость!
— Да ну! — радостно оживился приятель. — Планшет нашёлся?
— Не-а… — замялся Кутас.
— Так что же тогда? — улыбнулся Кадрилис, заметив, как растерялся Кутас. — А ну выкладывай всё начистоту! — дружелюбно подбодрил он приятеля, совсем как тогда, у костра.
Кутас снова доверчиво припал к командирскому уху:
— Я хочу о цветке рассказать, о том громадном цветке.
— О том, который поднял меня к самому кораблю? — спросил Кадрилис.
— Да, дружище, о нём самом. Ты ещё не знаешь, что он спас тебя… тебя спас… — заговорившись, щенок нечаянно ткнул щёткой пылесоса командира за шиворотом.
— Осторожнее, — поёжился Кадрилис, — ведь шею царапаешь.
— Прошу прощения, — передвинул шланг пылесоса на спину мундира Кутас. — Цветок тебя спас, потому что его стебель вытянулся… до предела растянулся, как… — Теперь наконечник пылесоса нечаянно сдвинулся куда-то за ухо.
— Да я и без тебя знаю, что он растянулся, как резиновый, — отмахнулся командир.
— Да, но ты не знаешь, что цветок стал тонюсенький, как нитка… — Кутас надеялся, что он сможет рассказать более складно. Ну да, пылесос гудит, сам он водит щёткой туда-сюда, где тут по порядку всё расскажешь, нужные слова подберёшь. Вот и получилось, что вместо того, чтобы приблизиться к сути, он отдалился от неё. Ах, будь они у костра, в уютной шапке, он бы всё выложил приятелю как на духу, а тут… — И поэтому-поэтому цветок сломался и упал на землю, — с горем пополам закончил щенок.