Путешествие на Тандадрику - Страница 46

— Доброго здоровьичка! — не утерпев, поздоровался Твинас.

Однако его приветствие осталось без ответа. Пингвины были уже рядом. Вблизи они выглядели ещё степеннее и суровее. «Неужели оскорбились, что я не слишком почтительно с ними поздоровался?» — подумал Твинас и снова громко обратился к пингвинам:

— О настоящие императорские пингвины! Примите скромное приветствие от игрушечного королевского братца!

И снова нет ответа. Вот пингвины уже от Твинаса всего в двух шагах. Они наползали стеной, плечом к плечу, словно намереваясь растоптать его. Перепуганный Твинас попятился назад, а они шли прямо на него.

— Братья, — сипло пробасил Твинас, — остановитесь!.. Затопчете!

Как вдруг… Ему показалось, что пингвины стали прозрачными — будто сотканными из воздуха! Твинас недоуменно сел, и в то же самое время сквозь него проскользнул отставший от группы пингвинёнок.

«Что, если это я сам, — размышлял Твинас, — при падении лишился телесной оболочки? А вдруг я теперь из воздуха, как дух? Сейчас проверим». И он похлопал себя по животу чашечкой трубки с такой силой, что взвизгнул от боли. «Я такой, как обычно, — успокоился Твинас. — И всё равно ничего не понимаю. Сплошные загадки! Но так или иначе, опасаться мне нечего!»

Выяснив это важное обстоятельство, Твинас проворно встал и заковылял следом за императорскими братьями. Обогнал одного-другого, он даже задел кого-то крылом, а тот ничего не заметил. Но тут ни с того ни с сего раскудахтались невидимые куры! Затем застучал клювом дятел! А потом начала звучать органная музыка, загудели колокола, затрубила труба…

«Трубки морёные!» — застыл в изумлении Твинас.

Солнце камнем плюхнулось в океан, а океан сузился до размеров пруда, и тогда айсберг раскололся пополам. Совершенно обезумев, толстяк сыщик едва успел затолкать трубку в шлёпанец и, загребая крыльями, заскользить на животе подальше от расползающейся трещины.

Только почему, ну почему он не удаляется, а приближается к трещине? Ох, вот-вот провалится… Бедняга сорвался, провалился в чёрную бездну — всё, конец!

И тут он почувствовал, что продолжает стоять на серой равнине, рядом с белеющей на земле перчаткой. Пингвин схватил её и напряжённо посмотрел вдаль.

А вдруг «Серебряная птица» уже улетела? Ведь непонятно, сколько времени пробыл Твинас в стране айсбергов, может — целую вечность?

При виде серебристого носа космического корабля у Твинаса словно камень с души свалился. Он вспомнил, что раскрыл тайну кубика и пошёл к «Серебряной птице», заметив, что из открытой двери корабля по-прежнему свисает тонкая рука. И почему он совсем не огорчён, что вернулся? Почему ему ни капли не жаль покидать дрейфующий айсберг и своих императорских братьев? Он даже рад, что страна его грёз лопнула как мыльный пузырь и он снова займёт своё кресло на «Серебряной птице»! Трубки морёные! Ещё одна головоломка, а он и так постоянно ломает голову над разными тайнами.

Схватка с роботом

Огромное щупальце-насос нацелилось на Кадрилиса, который держал в лапе последнюю не насаженную на штырь ручку. Пойманный на месте преступления, заяц стоял, будто соляной столб или кролик, загипнотизированный удавом, который вот-вот проглотит жертву… Кадрилис забыл обо всём на свете, не помнил даже волшебного слова, он пришёл в себя, лишь когда робот с шипением высосал из его лап злополучную ручку, она пролетела по воздуху и скрылась в широкой пасти шланга. Кадрилис оглянулся в надежде на помощь. Но единственное, что он увидел, — это глазищи сидящей поодаль Лягарии, круглые, как крышки кастрюли. Видно, она заметила розовый свет и робота и примчалась поглядеть, чем всё кончится для Кадрилиса, а главное, для её саквояжа.

— Помоги! — крикнул ей Кадрилис. Но две кастрюльные крышки мигом исчезли — как в воду канули.

Поток воздуха неумолимо тащил Кадрилиса к роботу. Заяц попытался противостоять напору всеми четырьмя лапами, но это не помогло. Размахивая лапами, он задел потайной кармашек и нечаянно дотронулся до булавки. «Нужно проткнуть», — вспомнил он слова сторожа. Заяц лихорадочно стал расстёгивать булавку и, когда перед самым носом возникла зияющая пасть робота, ткнул остриём в мягкую плоть щупальца…

Гул тут же стих, воздушная струя иссякла, щупальце-насос обмякло, глаза-лампочки погасли, и робот-чудовище завалился набок.

— Вот тебе! Вот тебе! Вот, вот и вот! — одноухий храбрец, шлёпнувшись рядом на землю, ещё несколько раз ткнул остриём булавки в обмякшее щупальце робота.

«Контакт… Я же прервал контакты!» — мелькнула у Кадрилиса мысль.

И только заячьи пятки засверкали: он помчался вдоль чёрной полосы, стиснув в лапе булавку и повторяя на бегу:

— Я контакты… Я контакты… Сам… Сам… Сам… Оборвал я все контакты… Сам!

Хитроумная затея Кутаса

Возле «Серебряной птицы» вышагивал пилот Менес, напрасно стараясь без трапа добраться до дверей, возле которых лежала в обмороке Эйнора. Сам пилот тоже пострадал: после падения у него помялся шлем, треснуло второе стекло очков. Сжав руку в перчатке в кулак, Менес постучал по обшивке корабля, покричал, посвистел — но ничто не вывело Эйнору из обморока.

Больше ничего не придумав, — а может, в присутствии Кутаса никакие мысли не хотели посещать голову Менеса, — пилот опустился на траву. Время тянулось невероятно медленно. Кутаса, встревоженного состоянием Эйноры, ничуть не меньше волновала и судьба Кадрилиса. Он всё время поглядывал вдаль, к горизонту, откуда должен был появиться кончик заячьего уха.